Калбаёбай

Моя врожденная культура только мешает мне,
не давая в нужный момент и в полной мере
проявить свою природную наглость.

Анекдот о недостатках культуры

Мое детство прошло на юге. Мягкое произношение, «шо» и «гэ», а также колоритный набор из идиша, суржика и армянского, подхвачено во дворе общежития, где в 150 квартирах жило с пол сотни национальностей. Чтобы хоть как-то исправить ситуацию, родители с 5 лет добавили еще и английский. К «шо» и «гэ» добавилось резкое «зэ» в комбинации со словами «тэйбл» и «рэйдио». В принципе, вместе с джинсами и белой рубашкой с принтом из клевера, этого было достаточно, чтобы стать звездой на неделю в Средней Полосе, куда мы иногда ездили летом к родственникам. В середине 80х после слов «хаудуюду» у кого-то возникало желание стукнуть по лицу, позвонить куда следует или восторг, что мальчик на пути к дипломатической карьере. С возрастом стало сложнее. Ближе к окончанию школы было понятно - 6 лет изучения английского в средней школе и с репетитором недостаточно, чтобы сдать экзамен ТОЙФЛ. Он же минимальный набор требований для не носителей языка. А еще пять лет в мореходке были безжалостно растоптаны моим знакомым из Ирландии. Мы с ним развешивали рыбу в Норвегии. Точнее в месте, котором можно охарактеризовать как «…опа мира», и он не был лингвистом или выпускником Оксфорда. Фраза звучала примерно так, оставив глубокий след в памяти: «Амиго, на твоем английском ты можешь свободно общаться только со своим учителем в школе». 

Я немного расстроился. Но мои соседи: норвег, который бегал от алиментов, немец, который бегал от армии, испанец, который бегал за грибами, и швед, который приехал за деньгами, меня успокоили. Они сказали – мы же тебя понимаем, и этого достаточно. Нет, английский я подтянул до твердого разговорного. Сам не знаю, что означает этот критерий. Заодно выучил норвежский и научился ругаться по-шведски, по-немецки и по-испански. Это сильно помогло быть своим в тусовке, а также сокращало время на коммуникации. По той же самой причине – словарный запас поди насобирай, а работать нужно уже сегодня. 

Удар пришел откуда не ждал. Помогал я одному знакомому выбраться на работу в Норвегию. Он в принципе не говорил по-английски. И я всегда удивлялся, как он работает, да еще и путешествует до места через три аэропорта. Не суть. Мне передали данные документов по телефону, тогда еще е-мейлы и факсы были в диковинку. И по окончанию разговора делают замечания. Ну глупое какое-то, в стиле «не звонЯт, а звОнят». До сих пор не понимаю фетиша ударений. Я осознал, что тяга к грамотной речи у некоторых людей граничит с чувством такта. И даже дело не в безвозмездной помощи и благодарности. Это произошло автоматически. 

Позже он отшутился, мол человек не здоров, голова часто болит, себя не контролирует. А я и забыл, пока не приехал в командировку сначала в Москву, а потом в Питер. Наверное, концентрация музеев и симфонических сцен дает о себе знать. Знатоками классической литературы из Мытищ и Колпино моя речь была признана неприемлемой ввиду неправильного звучания и использования неверных глаголов. А я их забывал, глаголы эти. И не только глаголы. К тому времени четыре языка уже вели непримиримую войну внутри головы, выталкивая наружу правильные слова на неправильном языке. И это не корпоративные загоны, где англицизмы используются со смаком и для поддержания статуса. Просто так проще. Вот есть в литовском слово «бамбалис», а в других языках это целых три-четыре слова - «пластиковая бутылка для напитков». С добавлением новых языков ситуация только усугублялась. 

Кстати, про литовский. Язык является не только средством коммуникации или культурным наследием, но и политической платформой. Без оценки самой платформы. И борьба за чистоту языка открывает дорогу различным институциям и их адептам. Иногда, принимая крайние и комические формы, когда сами носители начинают смеяться. Программа со специфическим юмором и названием «Рагай», что в переводе означает «рога» и «пипец», сделал постоянной рубрику «Калбаёбай» (ударение на ё, в русском оно всегда ударное) или любители правильного языка. Там два комика, переодетые в гуманитарных дам, жестко стебали перегибы специалистов культуры речи. А название рубрики произошло от «калба» - язык и русифицированного окончания, означающего терминальную стадию глупости. В правильной грамматической форме множественного числа мужского рода. 

Мне неоднократно доводилось сталкиваться с «калбаёбами» различных национальностей и языков. Кто-то «топил» за Достоевского, кто-то за Шекспира, кто-то за Гёте, кто-то за Сервантеса, кто-то за Дюма. Возможно, неверное употребление грамматических форм вызывало у них сильную физиологическую боль. Хотя, сомневаюсь. Они умилялись ужасному произношению и грамматическим конструкциям кандидатам из западных успешных стран, и раздражались незначительным дефектам речи выходцам из Средней Азии. Первые получали прибавку к зарплате, как за комплиментарные знания, пока вторые получали неодобрение и зарплату ниже, как за недостаток. А я непременно улыбался, вспоминая веселую литовскую программу и восхищался парнишками с пляжа в Египте. Которые за курортный сезон без книг и коучей учились с туристами общаться на десятке языков. И делали это с неизменной радостью на лице. 

И вот что я подумал. А почему прогрессивные международные компании, так ратующие за равные права и защиту незащищенных, до сих пор не ввели термин граммарфобия? Почему общественные организации не защищают право граждан и переселенцев на право делать ошибки в суффиксах и двоеточиях? Представляете, в ценностях компании появится: мы против дискриминации по признаку расы, пола, возраста, сексуальной ориентации и использования деепричастных оборотов. И все будут приходить счастливые в офис в польтах и играть от радости на пианинах! Вдруг в этом секрет эффективности процессов, а не в скучных совещаниях и безумных тимбилдингах?